Загадка гибели Дмитрия Павельева

Прошло уже три месяца с момента загадочной смерти Дмитрия Павельева, но у следствия так и нет, ни одной сколько-нибудь существенной зацепки, которая могла бы помочь в расследовании дела. Он вышел 11 мая 2017 года из собственной квартиры на Факеле Социализма прогуляться и посмотреть машину, припаркованную неподалеку, у дома 60 по ул. Ленина.

Не прошло и часа, как молодой человек вернулся. Он еще успел позвонить в домофон и потерял сознание прямо у входа в подъезд. Родители вызвали скорую помощь и с трудом завели его на второй этаж. В квартире Дмитрий на некоторое время пришел в себя, но объяснить, что с ним случилось не смог.

Врач его даже не осмотрел

Как рассказала мать погибшего Надежда Петровна, врач «скорой помощи» Владимир Веденеев и фельдшер Наталья Канидьева даже не осмотрел ее сына. Дмитрий как был в футболке и ветровке, так и оставался в этой одежде до самой смерти. Медики ввели ему внутривенно хлористый натрий (Надежда Петровна говорит, что у нее даже осталась ампула от этого препарата) и еще один укол в ягодицу. Пострадавший хрипел и задыхался. Давление падало. Медсестра озвучила цифры 90 на 60. И тут сотрудники «скорой помощи» попросили поменять спортивные штаны на Дмитрии. Брюки и правда с одной стороны были грязные, но сам по себе этот факт возмутил мать Дмитрия. Когда речь идет о жизни и смерти человека думать о чистоте салона кареты скорой помощи просто дико! Как рассказывает Надежда Петровна, врач не предпринимал никаких реанимационных действий и решений, расхаживал по квартире и приговаривал «вот так, больше пиво пить не будешь». Он написал в карте вызова как будто со слов матери выпил большое количество спиртного. Хотя при судебно-химическом исследовании в крови погибшего метановый, этиловый или пропиловые спирты не обнаружены.

По мнению матери Дмитрия, было упущено драгоценное время:

– Возможно, состояние больного можно было улучшить коордиалогической бригадой, где оснащение более эффективно. И вместо того, чтобы вести пострадавшего в хирургию «скорая» направилась в терапию на «Балаковку». Да ещё при разрыве лёгкого с пневмотораксом слева, доктор делает искусственное дыхание в ручную. Поэтому, конечно возникло лёгочное кровотечение. Вот так доктор осмотрел больного, что не увидел у сына сломанных ребер (с 4 по 10), сломанных тазобедренной кости и крестца, разорванных печени и лёгкого. Мой сын находился в руках врачей, которым мы его доверили. ЭКГ, которое прописано в карте вызова скорой медицинской помощи в 20.46 не делалась, ингаляции кислорода не было, никто не видел этих мероприятий. А вот пена изо рта была, во время передвижения со второго этажа в мягких носилках. С такими-то травмами! И в мягких носилках!
Когда Дмитрия выгружали в больнице из машины «скорой помощи» у него изо рта уже шла кровь, а врач делал ему искусственное дыхание. Как рассказывает Надежда Петровна, в самой больнице он пробыл недолго. Буквально через 10-12 минут врач вышел и сообщил, что Дмитрий умер от разрыва легкого, так как упал со своего высокого роста у подъезда. Эти выводы врача о падении «с высоты собственного роста» возмущают мать погибшего, ведь Владимир Викторович не соизволил даже толком осмотреть пострадавшего, не то что проводить какую-то экспертизу.
Вскрытие показало, что причиной смерти стала травма тела, перелом костей скелета, повреждение внутренних органов, сломанная грудная клетка. Как опытный врач мог не заметить таких явных травм, матери погибшего непонятно.

Скорая приезжала дважды

В тот злополучный день скорая помощь к Павельевым приезжала дважды. Во второй половине дня Дмитрию стало плохо. Его стало мучить удушье, росла температура. Напуганная мать вызывает «скорую помощь». Врач «скорой помощи» ставит диагноз «аллергическая реакция, гипертонический криз», сделала ему укол и Дмитрия доставили в приемный покой на «Балаковку». Здесь его осмотрел дежурный врач Константин Серебряков. Вывод, к которому он пришел ( «Комбинированное отравление суррогатом алкоголя…») просто шокировал Надежду Петровну. Какое отравление суррогатом? Накануне у Павельевых действительно гостили знакомые. Но почему-то никто из гостей, с которыми Дмитрий вместе сидел за одним столом, алкоголем не отравились! Естественно, после таких заявлений врача, молодой человек отказывается от госпитализации.
Потерявшая единственного сына мать обратилась с жалобой к министру здравоохранения области на действия сотрудников горбольницы Балаково. Она уверена, что именно непрофессионализм медиков привел к гибели сына. Кстати, ответа, в отведенные законом 30 дней, она так и не дождалась. И только после повторного обращения ей перезвонили из Саратова и попросили подождать еще 20 дней. Минздраву не хватило месяца, чтобы разобраться в ситуации.

Дело возбудили через… полтора месяца

Так что случилось с Дмитрием в тот вечер 11 мая? Характер полученных травм свидетельствует, что, скорее всего его сбила машина. Водитель, совершивший наезд, с места ДТП скрылся, а молодой человек в шоковом состоянии дошел до дома и уже там потерял сознание. Следствие тогда, в начале июля рассматривало три версии: ДТП, падение с большой высоты и «падение с высоты своего роста». Какой версии придерживаются следователи теперь мы не знаем. Та как следователь следственного управления МУ МВД России «Балаковское» лейтенант юстиции Евгений Казаков, который ведет это дело, от комментариев отказался, сославшись на тайну следствия и переадресовав нас к руководству правоохранительных органов.

– Вы знаете, у меня создается такое впечатление, что полиция в принципе не собиралась этим заниматься, и спустить все на тормозах, – говорит Надежда Петровна. – Они уголовное дело завели только 3 июля по ст.264 ч.3 Да и то, наверное, только потому, что я лично ходила туда и требовала разобраться. Просила их найти и опросить свидетелей – наших соседей, которые видели, как Дима возвращался в тот вечер домой. Личные вещи, в которых сын был одет в тот день, отправили на экспертизу 1 августа, спустя два месяца назад. Следователи говорят о каком-то «падении» с высоты своего роста. Ну, это же смешно! Конечно, теперь по прошествии трех месяцев найти свидетелей ДТП практически невозможно. Неужели нельзя было заняться поиском машины по горячим следам?

Это ж надо так упасть!

Если по итогам первоначального вскрытия судмедэкспертами тела погибшего еще хотя бы теоретически рассматривалась версия ДТП, то теперь правоохранительные органы продемонстрировали матери Дмитрия уже совсем другое, так сказать, окончательное заключение судебной медицинской экспертизы. В этом варианте категорически исключаются как удар машиной, так и падение с большой высоты. И остается один единственный – падение с высоты собственного роста!

Цитируем: «Не исключено образование всего комплекса обнаруженных повреждений в результате падения с высоты собственного роста и ударе левой боковой поверхностью тела и областью тазобедренного сустава о тупой твёрдый предмет…»

Кстати, доктор Константин Серебряков, который предпринимал в тот вечер отчаянные попытки продлить жизнь Дмитрию, уверен, что такие травмы могли быть получены только в результате очень сильного удара. Скорее всего, говорит Константин Борисович, быстродвижущегося предмета, то есть автомобиля. Если это и было падение с высоты, то высота должна была быть не менее 4-5 метров. Сломать 4 ребра и получить разрыв печени и легкого, упав с высоты 1,9 метров, согласитесь, очень проблематично.

Но это с точки зрения нас, недалеких обывателей и некоторых врачей, получить травмы, несовместимые с жизнью, при падении с высоты собственного роста, кажется невероятным. Светилам судмедэкспертизы конечно виднее, они ведь на то и учились. Зато у следователей задача упрощается: раз не было ДТП, значит искать машину уже не надо. А может вообще не надо никого искать? Может, он сам шел-шел, да и упал неудачно?
У нас ведь в Балаково это сплошь и рядом: шел, поскользнулся, упал… морг.

«Я сделал все, что нужно и как нужно»

Мы побывали в Балаковской станции скорой медицинской помощи и встретились с доктором Владимиром Веденеевым, чтобы услышать его версию произошедшего 11 мая.
Владимир Викторович сразу сказал, что пока министерство здравоохранения не даст оценку его действиям, он от комментариев воздержится. Тем не менее было видно, что обвинения Надежды Павельевой в непрофессионализме, его сильно задели за живое и врач не сдержался:
– Я сделал все, что нужно и как нужно. А вот к тому, что пишет она в своей жалобе очень много вопросов. Мы сделали электрокардиографическое обследование больного, взяли кровь на сахар. Она утверждает, что мы ввели ее сыну хлористый натрий. На самом деле мы сделали натрий хлор, то есть физиологический раствор, на котором разводят лекарственные препараты. Если уж на то пошло, при его заболевании можно было сделать и хлористый натрий, но мы сделали натрий хлор. И еще вопрос: почему он не сказал, что его сбили? Он мне сказал, что он три дня пил накануне, что его возили час назад в больницу. Что он оттуда сбежал и что он пошел потом куда-то гулять. Но про травму он мне не сказал ни слова.
В тот день его уже возили в терапию. У него была аллергическая реакция на пиво, у него пошла крапивница. И его лечили от этой аллергической реакции. Поэтому я расценил, что у него аллергический шок. Такое может быть, потому что он ушел, не стал лечиться в больнице. Действие тех лекарственных препаратов, которые ему вводили к тому времени уже должно было закончиться и могла снова начаться аллергическая реакция. Поэтому мы и повезли его на «Балаковку». Если бы было сказано, что у него травма от удара машиной, то мы повезли бы его в хирургию. Родственники тоже об этом ничего не сказали.

– Разве вы не заметили во время осмотра, что у него на теле травмы?
– Если у вас был удар в спину, а вы лежите на спине, я могу это увидеть? Тем более, если вы сами на это не жалуетесь? У него сильно упало давление, мне нужно было его срочно вести пока он в сознании. Счет шел на минуты. Если бы он хоть словом обмолвился, что его сбила машина. Наша работа складывается из анамнеза — жалоб больного. Если бы он сказал, что у него лобок разбит. Но он ведь промолчал. У человека разбит лобок, сломаны ребра, а он про это ни слова. А внешне это определить было невозможно. Если человек дышит животом, а он дышал животом, значит острой хирургической патологии нет. А когда мы его посмотрели в реанимации, то да, были ссадины. Но это просто ссадины. Такое ощущение, что человек как будто съезжал со ступенек. Вместе с врачом Лазаревым мы пытались его реанимировать, мы сделали все что могли. Но травмы оказались несовместимыми с жизнью. При таких травмах, куда бы мы его не повезли, человек бы все равно не выжил.

– Мать погибшего говорит, что вы выносили его из квартиры в каком-то мешке и это могло усугубить состояние больного.
Владимир Викторович вывел нас во двор, мы подошли к одной из машин скорой помощи и он продемонстрировал нам и «мешок», и стационарный, закрепленный в машине станок, на который кладут пациента:

– Вот посмотрите, это мягкие носилки на шестерых человек. А когда мы выносим больного, то ложим его на станок и «загоняем» этот станок в машину. Чтобы это сделать надо приложить некоторое усилие, иначе вы человека в машину не погрузите.

– Вы действительно просили переодеть штаны на погибшем?

– О чем вы говорите? Какая нам разница в чем больной? Посмотрите на эти носилки, они водонепроницаемые. И легко обрабатываются. Так что нам все равно запачкана одежда на больном или нет.

– Мы наоборот говорили, что для нас это не важно, нам нужно быстрее его увозить, – рассказывает медсестра Наталья Канидьева. – Мы сделали все что смогли. Владимир Викторович один из лучших врачей в городе. На нем вся скорая держится, люди просят, чтобы приехал Веденеев, а тут такая жалоба. Мы все в шоке.

«Я бы закрыл его на ключ в подвале, и он остался бы жив»
В тот злополучный день в терапевтическом отделении на Балаковке дежурил врач Константин Серебряков, к которому и привезли Дмитрия и в первый, и во второй раз. Он сразу опроверг версию о том, что Павельева привезли первый раз с аллергической реакцией.
Вот что он рассказал нам:

– Мама привезла парня на «скорой помощи», – сказал врач, – мотивируя это тем, что поведение сына изменилось, оно необычное. Я не психиатр, но так как работаю в медицине давно и за плечами большой опыт, то мне в результате осмотра стало понятно, что это не психическое заболевание, а нечто повлиявшее на психику в результате приема человеком либо наркотических веществ, либо алкоголя. Мы стали с ним разговаривать. Выяснилось, что в этот день он ничего не пил, но за два дня до того хорошо «квасил». Причем пил пиво, то есть суррогатный алкоголь. Видя, что парень в неадекватном состоянии я предложил ей оставить его у нас. Но предупредил, что это открытый терапевтический корпус, где нет решеток на окнах и одна медсестра на все отделение. Поэтому проконтролировать ее сына мы не сможем. Парень не был настроен на госпитализацию. Мама написала расписку, и я ей тогда сказал, чтобы она никуда его не выпускала в таком состоянии из дома. Что он должен находиться у нее на глазах. А в случае если он начнет порываться уйти, пусть вызывает «скорую помощь». Было бы у меня юридическое право и возможность, я бы посадил его в подвал и закрыл на ключ, и он бы остался жив. Но у меня нет ни таких прав, ни таких возможностей. А родители дали возможность ему уйти.

И вот спустя примерно три часа его привозят. Хорошо, что дежурил мой товарищ Валерий Лазарев, с которым мы давно знакомы. Видя, что перед нами агонирующий человек, мы хотя бы установить диагноз. У него была тяжелая травма с размозжением внутренних органов, внутреннее кровотечение. Положение хуже некуда. Мы попытались хотя бы продлить ему жизнь, поднять давление. Но он буквально в течение 7-8 минут умер. Насколько мне известно, судебно-медицинская экспертиза установила, что по характеру повреждений это либо сильный внешний удар, либо – падение с высоты. Вероятнее всего, что его кто-то «зацепил» машиной и какое-то время протащил.

Константин Борисович удивлен, что мать погибшего пожаловалась на медиков, причем сразу напрямую в Минздрав. Он считает, что от врачей здесь уже ничего не зависело. Спасти пациента было невозможно.

Источник: Газета “Суть”