Старушка мёрзла на улице, пока зеки обустраивались в её доме. Утром они поседели, открыв дверь

Мария Никитична сидела у окна, подперев свою сухонькую щёку. На дворе ещё вьюжил февраль. Ранними сумерками заметала мелкая позёмка. Зато в доме было тепло и хорошо. Но только до позавчерашнего дня, когда на чей-то нетерпеливый стук пожилая женщина кинулась открывать и увидела ввалившуюся в комнату большую бабищу. Мария Никитична от испуга даже перекрестилась. А та, скинув платок, начала обнимать старушку со словами:

– Мам, не уж-то не узнала свою дочь Веру?

Мария Никитична опешила на несколько секунд, а потом, заплакав, произнесла:

– Какими судьбами, доченька?

Гостья уже скоро расположилась за столом. Уставившись на мать, она сказала:

– Пожирать сделаешь? Почти сутки ничего не ела я.

Мать тут же принялась собирать на стол. Позже дочь с жадностью глотала борщ, прикусывая чёрным хлебом и отправляя один за другим шмотки нарезанного сала.

Мария Никитична узнала, что Веру освободили недавно досрочно, однако муж с сыном совсем не ждали её. От соседки Таисии бывшая заключённая услышала, что квартиру супруг продал и уехал с ребёнком за границу. Вот и пришлось податься к маме в деревню. Больше-то некуда.

– Ма, ты не рада мне? – спрашивала Вера с набитым ртом. Мать заплакала, а дочь заулыбалась, продолжив:
– Заживём, как прежде теперь. А беленькой нет? Согреться так хочется.

Пожилая женщина махнула отрицательно головой. Откуда у неё спиртное? А даже, если бы и было, не дала б ни капли. Ведь Мария Никитична помнила, что именно из-за проклятой водки дочь угодила на нары. Веру она одна растила. Красивая выросла девушка, но бедовая была. Отучилась в городе, потом замуж выскочила, родила внука Артёмку. Так как денег молодой семье не хватало, пришлось Вере устроиться в вино-водочный. Хорошо платили на работе, только выпивать она часто стала. Хозяин уловил момент и повесил недостачу на пьянчугу. Та не отдавала, и он обратился в полицию. Веру повязали во время её очередной пьянки. Срок внушительный дали, три года. Выпустили досрочно.

Старушка нахмурилась, слушая рассказ дочери.

Вера, проглотив последний бутерброд, засобиралась куда-то, а через час вернулась домой с бутылкой водки и весь вечер пила одна.
Среди ночи Марию Никитичну разбудил плач Веры. Та рыдала, ругая свою горькую судьбу. Чем только помочь ей, старушка не знала. Вдруг женщина вскочила и побежала снова в магазин. Вернулась, держа беленькую в руке. Весь день Вера пила, а к вечеру ушла.

Запереживала старушка, беду почувствовала, но что она могла сделать? Увидев кого-то в окне, она вздрогнула. Через минуту в доме послышались громкие голоса. Вернувшаяся Вера не одна пришла. Пожилая женщина тихонько заглянула на кухню, где возле стола суетилась дочь, а рядом с ней незнакомый здоровенный мужик.

– Мать, то ли не признала меня? – весело спросил мужик, заметив хозяйку. – Посиди с нами, это ж я, Витька.
Однако Мария Никитична махнула рукой. Вспомнила она этого Витьку, любовь первую Верину. Покачав головой, бабушка поплелась назад. Но, пройдя несколько шагов, ощутила толчок в спину.

– Ма, сходи ненадолго к подруге, сама понимаешь, я с мужиком три года не была, – попросила дочь, приобняв сзади мать.
Мария Никитична гневно оглядела дочь, сплюнула и засобиралась на улицу.
Довольная Вера вернулась к своему приятелю.

– Ну что, Витюша, наливай! – радостно произнесла Вера, и пирушка началась.
Разодрав глаза, женщина услышала мирное похрапывание Витьки рядом. Она осторожно встала с кровати, прошла на кухню и жадно глотнула холодной воды. Ненароком взглянув на настенные часы, Вера воскликнула про себя: «ничего себе, три ночи уже!». Вспомнив про мать, она подошла к двери её комнаты и заглянула туда, остолбенев. Мамы до сих пор не было дома!

Женщина шмыгнула к двери, которая оказалась запертой на щеколду, и выскочила во двор в одной сорочке. На улице никого не было, а на снегу виднелись заметённые снегом следы. «Может, у Тимофеевны заночевала?», – скользнуло в мыслях. Вера вернулась под бок к любовнику и задремала.

Наутро старушка не пришла. Не выдержав, Вера побежала к Тимофеевне. Не достучавшись до соседки, женщина поняла: её нет дома. Об исчезновении матери она поведала своему кавалеру, и уже спустя полчаса они вдвоём бегали по селу в поисках Марии Никитичны. Только никто из односельчан не видел старушку. Они говорили, что волки в последнее время наведываются во дворы людей, собак съедают с цепи.

У Веры подкосились ноги от такого известия. Неужели она собственноручно кинула мать на лютую смерть? Уткнувшись в грудь любовника, женщина зарыдала.

– Ещё на ферме не были и в лесу, – произнесла она.
– Нельзя туда идти, – ответил Витя. – На ферме коммерсанты нас не ждут, а лес – это верная смерть.
Решили они наведаться к дяде Митяю в сторожку. Собаки там большие, правда, но этот человек был последней надеждой в поисках матери Веры.
– Не видел я никакой бабули, – говорил бывший вояка, узнав о произошедшем. Только, когда понял, что пропала Никитична, зачесал в затылке. Она ведь его любовью была в молодости, но выбрала Ивана.
– Ой, это что там? – поинтересовался с ужасом в глазах Витя, показав на собачий загон. Митяй оглянулся и замер: возле большого пса валялся валенок женский.

– Это ж мамин! – воскликнула громко Вера и кинулась поднимать обувь.

Неужели бабушка стала завтраком для животных? Митяй отогнал собак и зашёл в вольер, готовясь встретить кровавое пиршество. Только через несколько секунд охранник заулыбался. Старушка мирно спала на стоге сена в окружении двух пестрых сук.

Вернувшись тем поздним вечером домой, Никитична обнаружила двери запертыми. Не достучавшись, она ринулась к Тимофеевне, но той не оказалось дома, вот и решила ночь переночевать на окраине села. Возле сторожки поскользнулась она и упала. Хорошо, собаки пришли на помощь. Зацепившись за ошейник огромного пса, старушка поднялась и дошла до вольера. Здесь и прилегла окружённая заботой верных сторожевых сук.

Вера молила о прощения у матери. Витька же, воспользовавшись случаем, попросил у Никитичны руки дочери. Домик у него небольшой, зато с удобствами. Перебралась к нему жить бабушка, пускай дочь устраивает личную жизнь, а ей места хватит век доживать.