Когда у Веры Матвеевны от продолжительной болезни умер ее муж, она, проходя однажды после его похорон мимо скамейки, на которой сидели ее соседки по дому, вдруг услышала: «Вот, Анатолий Иванович ушел у Верочки на тот свет, теперь и ее черед скоро наступит к нему отправиться»… Услышав это, Вера Матвеевна остановилась. Да, она сильно горевала по супругу, с которым прожила более 50 лет, но отправляться на кладбище в ее планы как-то не входило. Тем более – по прогнозу соседушек, любивших перемыть косточки знакомым.
Подойдя к скамейке, пожилая женщина внимательно посмотрела в глаза «добрым» бабушкам и, строго погрозив им пальцем, сказала:
– Девочки, не надо меня раньше времени хоронить! Когда наступит время, тогда и отправлюсь на тот свет, а пока еще у меня и на земле много дел.
– А что, мы ничего, просто так сказали, мы ничего плохого не имели в виду, – пряча глаза, залепетали великовозрастные «девочки».
– Вот и не надо просто так говорить, за собой следите! Сколько мне даст господь, столько и проживу! – с досадой ответила старушка.
Придя домой, она задумалась: ну что за люди? Нет бы поддержать человека после такой страшной потери, они норовят еще и исподтишка обидеть, побольнее ударить.
Вспомнила свое детство. В 1937 году, когда ей было всего-то 4 года, в дом пришли незнакомые люди в черных кожаных куртках. В семье было 12 детей, Верочка – «последыш» – была младшей в семье. Про такие семьи говорили: семеро по лавкам, а еще – мал мала меньше… В сибирском селе, где проживали Коростылевы, у большинства жителей росло по десятку ребятишек. Отец работал кузнецом, мама – дояркой. Особого богатства не было, Вера помнила, что дети спали на лавках, а четверо младшеньких, в числе которых и она сама, – на полатях. Это такой настил под потолком из досок – мама стелила туда тюфяк и две подушки, и Верочка вместе с тремя братьями там спала. Зато было тепло, а в доме всегда были хлеб и молоко: мать держала четырех коз.
Так вот. Когда в дом постучали те трое страшных незнакомцев в черном, малышня еще не угомонилась. Дети свесились с полатей и наблюдали, как те трое приблизились к отцу и что-то ему сказали. Вера не помнит, о чем был разговор, только запомнила, что страшно закричала, заплакала мама, а все остальные ребятишки попрыгали с лавок и обступили ее: «Мама, не плачь, не надо!».
Отца увели, и больше ни жена, ни дети его не видели. Уже потом мама рассказывала, что отца арестовали по доносу. Кому-то из соседей не нравилось, как живет Матвей Коростылев: он не пил, работал на совесть, не терпел тунеядцев, выпивох и лентяев, сам построил и утеплил свой деревянный дом. Не следует забывать, что морозы в Сибири бывали за сорок, в то и еще ниже. Особенно не понравилось одному из соседей, что Матвей посмел (!) в своем доме поставить двойные рамы – судачили: ишь, какой, не иначе, кулаком заделался!
Никаким кулаком, конечно, Матвей Коростылев не был: он был, как говорят про таких, двужильным, крепким мужиком, никаких работников в семье отродясь не было. Работал как зверь сам, и сыновей старших приучал к труду.
То ли эти двойные рамы, то ли стремление делать все на совесть – как на работе, так и в доме – стали причиной того, что Матвея увезли в район.
Вера Матвеевна вспоминала: мама дней десять ездила к мужу, просила свидания, оставляла нехитрые передачки – сухари, картошку и немного творога, – до тех пор, пока ей не сказали: не приезжай, мол, больше, мужа твоего расстреляли. Так семья в одночасье лишилась кормильца.
А потом настало страшное. Семью выселили из дома, выгнали из деревни. Кинули в телегу какую-то дерюжку, туда «насыпалась» детвора, кто-то ударил кнутом полудохлую лошаденку, и поехала семья куда глаза глядят. Вера Матвеевна вспоминала, что ехали долго, еды не было совсем, все дети плакали. Остановились в каком-то дальнем селе. Мать большого семейства умолила дать ей место в свинарнике – там была тесная пристройка без окон, с деревянными нарами, где разместились дети и мать. В свинарнике мама и работала.
Чем питались? Пожилая женщина вспоминает, что она с братьями и сестрой ходила по дворам и просила кусочки «Христа ради». Подавали мало – тогда все жили скудно. Пока не наступили холода, ходили на задворки и собирали траву – за селом росли черемша, щавель, крапива и другие растения, названия которых дети не знали. Травы было много, и дети с трудом доносили до дома эти охапки.
Мать варила из этих трав какие-то то ли похлебки, то ли отвары – до сих пор Вера Матвеевна не любит супы из щавеля и крапивы, – они напоминают ей о том голодном времени.
В первую же зиму половина детей умерли от голода, холода и болезней. А когда выжившие старшие братья и сестра пошли в школу, им пришлось туго из-за того, что семья расстрелянного «врага народа» – именно такой статус был у Коростылевых – не имела права ни на что. Одноклассники высмеивали их из-за лохмотьев, в которых ходили Коростылевы, из-за того, что не было у них ни тетрадей, ни карандашей – писали на обрывках старых газет…
Особенно любила учиться старшая сестра Зоя – она словно торопилась жить. Лучше всех в школе отвечала на уроках, писала самые интересные сочинения, как семечки щелкала задачки по математике.
Через два года пошла в школу и Верочка. Ей тоже нравилось учиться, было интересно, но вот беда была в том, что у девочки… были вши. А как им не завестись в таких условиях? Мать остригла густые волосы девочки наголо и повязала голову Веры платочком.
Сколько насмешек пришлось выдержать ребенку из-за этого платка! Дети ведь очень жестоки – дразнили, срывали с головы платок, давали обидные прозвища…
В 1941-м году началась война. Старшая сестра Зоя, которой исполнилось 17 лет, приписала себе лишний год в метрике и отправилась на фронт. Она вернулась в конце 1945-го года – вся израненная, больная. Когда Верочка увидела сестру в бане, ужаснулась: следы ожогов на теле, шрамы от пулевых и осколочных ранений… Два мелких осколка у нее на глазах Зоя, поморщившись от боли, руками сама вытащила из бедра: они были под кожей и из-за банного пара просто вышли на поверхность.
– Смотри маме не говори, – попросила Зоя, перевязав бедро обрывком ткани и спрятав осколки в углу деревянной бани.
Зато вечером, когда семья собралась за столом, все любовались Зоей: у нее на гимнастерке красовался орден и две медали «За отвагу». Девушка прожила совсем мало: через 4 года после возвращения с войны она умерла от ран.
Вера Матвеевна горюет: нужно было делать сестре операцию, но тогда, в послевоенные годы, таких израненных фронтовиков в стране было много, а у Зои были прострелены легкие. Она перед смертью сильно кашляла и задыхалась.
Тяжело все это вспоминать, но Вера Матвеевна уверена: забывать такое нельзя. В 1957-м году пришла бумага о реабилитации. Расстрелянный в 1937-м отец не был ни врагом народа, ни кулаком. Он был невиновен перед Родиной и перед людьми, как говорится, погиб ни за грош. Оболганный, оклеветанный… Повзрослев, Вера с братьями ездила в родное село. В том доме, где они родились, теперь располагается сельсовет. В нем по-прежнему стоят двойные рамы, сработанные руками Матвея Коростылева – Вериного отца.
Пережив такие невзгоды и трудности, потеряв близких, мама Веры Матвеевны умерла в 102 года. Она всегда была доброй, терпеливой и не держала зла ни на кого. Этому учила и своих детей. Всегда говорила: “Не копите в душе обиды, не завидуйте, оставайтесь людьми!”
Сейчас самой Вере Матвеевне уже 90 лет. Она пережила всю свою сибирскую семью – ушли из жизни мама, братья, любимая сестра. К счастью, ее дети – дочь и сын – заботятся о маме, не дают ей унывать. Растут и внуки, есть уже и правнуки. Она сейчас удивляется, глядя на шикарные коттеджи и особняки современных предприимчивых людей: “В годы моего детства за двойные рамы в доме папу расстреляли, как же так – кулаком назвали! А сейчас вон как жизнь поменялась!”.
Любит природу, старается каждый день гулять, радуется солнышку, дождику, снегу. Каждое утро начинает с зарядки и никогда не унывает. Особенно не любит разговоры о болезнях, хотя их у нее самой предостаточно. Считает, что говорить про них – значит, лелеять в себе болячки.
Все соседи удивляются: откуда Вера Матвеевна берет силы? Почему она сохранила ясность ума, желание самостоятельно двигаться в ее годы, почему она так долго живет? Женщина только улыбается: говорит, все дело в сибирской закалке… Целебные травы, говорит, в детстве ела в большом количестве, вот и набралась здоровья. И никому не рассказывает о том, что ей пришлось пережить – только самым родным людям. Чтобы помнили!
