В Сибири, как правило, живут люди цельные и сильные духовно. Генетика такая: в таежных условиях Сибири выжить могут только настоящие богатыри. Вот и в селе, где жила большая семья Тимофеевых, условия жизни были непростыми: морозы зимой были такие, что уже в конце октября река, на которой стояло село, схватывалась льдом. И немудрено: снег выпадал уже в сентябре, а через месяц наступали трескучие морозы – до 45 градусов.
Как правило, Тимофеевы все были долгожителями. Глава семьи, дед Василий, умер в 104 года, да и то, говорят, не от старости, а из-за того, что его сильно лягнула в грудь лошадь, которую он подковывал. Держал копыто руками, не посчитав нужным зафиксировать, вот гнедая и взбрыкнула. Синяк на груди деда оставила огромный, к тому же переломала ему ребра. Две недели лежал дед Василий в хате на лавке, а потом объявил сыновьям: все, мол, ребята, отжил я свое, пора помирать. Почувствовал дед, что ему недолго осталось…
Собрав всю семью, старик объявил:
– Вот что, дорогие мои сыны и дочери, хочу я вам сообщить. Вы все знаете, что я в молодости много лет работал в тайге. Вот только я не говорил, что я там делал.
– Мы-то думали, тятя, что ты на лесозаготовках трудился, – ответил старший сын Матвей.
– Ну да, на лесозаготовках, – как-то странно усмехнувшись в густую бороду, сказал дед. – Кедры валили, сосны, шишковали вот еще…
Кедровые шишки действительно были одним из основных видов таежного промысла. Но дед признался: был в его жизни период, когда он работал на золотых приисках. Сибирские реки были богаты на золото, его намывали много.
– Вот и приноровился я тогда хоть маленькую горсточку, но оставлять себе золотого песочку, – признался старик и сильно закашлялся. – Не буду говорить, как удавалось скрывать золотишко, но такая возможность у меня была. Вот и накопил я – потихоньку-полегоньку – немалую кучку песочка золотого. По крупинке собирал! Часть пошла на строительство этого дома, часть ушла на обзаведение хозяйством – на коров и лошадей, а часть я спрятал на черный день…
Куда спрятал дед золото, он не рассказал, зная, что все его пятеро сыновей не стерпят того, что золото найдет кто-то из них. А это значит, что ни о какой дележке поровну «золотого запаса» семьи Тимофеевых речи быть не может.
Надо сказать, семья легко никогда не жила. Сыновья работали в совхозе механизаторами, зарабатывали неплохо, особенно во время уборочной, но деньги шли на нужды семей. Большой дом прирастал новыми жилами пристройками – дед как глава семьи всегда был против того, чтобы сыновья отделялись. Он всегда был за то, чтобы семья жила вместе, и народная притча про веник, который легко разломать по прутику, но никогда не сломаешь когда он целый, часто звучала в семье. Поэтому двор разрастался по мере того, как сыновья взрослели и приводили в дом своих жен. Только две дочери деда Василия после свадьбы уходили к своим мужьям.
Но все праздники семья отмечала в родовом гнезде – дом этот строил сам дед, когда еще сыновья его были маленькими. Крепкая лиственничная древесина практически не гниет – недаром даже в итальянской Венеции строили дома именно из сибирской лиственницы. Находясь столетиями в воде, лиственница в Венеции и сейчас цела и держит старинные здания.
Мудрый дед ранее никогда и намеком не упоминал о том, что у него хранится золото: это было опасно из-за того, что такого местная власть ему никогда бы не простила. Да и не хотел Василий огласки еще и потому, что он понимал: сыновья начнут делить богатство и непременно поссорятся. Поэтому и его супруга, с которой он прожил 78 лет – до ее кончины – ничего не знала о кладе. Иначе женский язык непременно разболтал бы по селу эту тайну, и несдобровать бы тогда не только деду, но и всей большой семье. Пошли бы все по этапу!
И вот – в 104 года – решил дед Василий все же признаться: есть в доме золото. Правда, он так и не рассказал, где именно закопал он глиняный горшок с золотым песком. То ли не успел – у него во время беседы с сыновьями стало путаться сознание, он задыхался и надолго замолкал, то ли намеренно не стал говорить. Уже когда глаза его стала застилать смертельная пелена, дед Василий только махнул рукой и прохрипел: «Ищите… там…».
– Где, тятя, искать-то? – хором переспросили сыновья, но дед уже умолк навеки.
…После его похорон началось в доме то, чего опасался дед, когда был жив. То один, то другой сын по очереди тайком нырял в погреб и начинал искать то, о чем раньше никто не подозревал. Простукивали стены, на метр-другой углублялись вниз, копая землю. По селу прошел слушок: Тимофеевы что-то ищут в доме, не иначе богатство! Слух разросся, и понеслась по селу уже сплетня: мол, дед Василий в молодости занимался разбоем в тайге, грабил проезжающих, вот и накопил драгоценностей…
Сыновья меж собой перессорились, к этому прибавились обиды от сестер, которые, конечно, не могли не знать о слухах. Некогда большая дружная семья стала на глазах разваливаться: то и дело возникали скандалы и даже драки. Каждый подозревал другого в том, что клад найден, вот только никто в этом не признавался. В результате дом накренился, потом развалился от бесконечных раскопок, а однажды ночью он заполыхал. Кто поджег – неизвестно, но итог известен.
Стояли над пепелищем обескураженные сыновья и не могли понять: как так произошло? Было им невдомек, что настоящее-то золото – это не то мифическое, что осталось где-то то ли в погребе, то ли внутри сгоревшей стены, а это – их когда-то крепкая и дружная семья. Где и праздники, и беды, и планы всегда были общими, и ничего в этой жизни было им не страшно…
